О быте - Страница 4

Как была организована буржуазная семья в хозяйственном отношении?

Муж имел общественную работу — будь то политическая деятельность, будь то служба, работа на фабрике, а жена занималась домашним хозяйством, т.-е. она была водворена в страшно узкий, идиотически-узкий круг интересов: она была завалена грязным бельем, приготовлением пищи в переполненной копотью кухне, заботами о маленьких детях и т. д. Она была загружена всем этим так, что думать о своем развитии, думать об общественной деятельности, ей совсем не приходилось. Замечательно, что даже дворянство, которое опиралось на крепостной труд и где женщина, имея достаточное количество крепостных слуг, так же, как и мужчина, могла быть освобождена от узкого круга домашнего хозяйства, и оно приходило к такому, можно сказать, «мужицкому» выводу, что — «пока девушка — есть свет в глазах, а стала бабой — кончено, раба!» Даже Толстой, изобразивший дивный образ свободной дворянской девушки, Наташи Ростовой, говорит, что когда она вышла замуж, то пеленки завесили свет, грязные ребячьи пеленки — и нечего с нее больше спрашивать.

Против этого уклада, в котором на долю мужчины падает культурный, прогрессивный труд, а на долю женщины — расщепленный, неэкономный, притупляющий, мы протестуем, как против буржуазного.

Но протестуем ли мы против парной семьи, когда муж и жена говорят: мы любим друг друга, уважаем, заключаем длительный союз на много, много лет, пока его не разрушит что-нибудь особенное, хотим жить вместе, делить все радости и горести, помогать друг другу, рожать детей, растить их, — вот это буржуазно или не буржуазно? Я считаю, что как теперь, так и в социалистическом строе может быть такой семейный уклад, могут быть такие пары, связанные на много лет.

Но могут быть и другие условия — люди могут сходиться и расходиться; это зависит от случая и от темперамента. Один нашел подругу, друга на всю жизнь, а другой не нашел; у одного такой темперамент, такой уклад характера, что он особенно большое счастье получает от серьезного жизненного строительства в глубоком в специально-выращенном союзе с другим человеком, а другой предпочитает блестящий, мимолетный переход от одного к другому.

В социалистическом обществе возможно и то, и другое, а в нашем обществе переходного периода? — Нет. В нашем обществе единственно правильной формой семьи является длительная парная семья.

Мы должны сказать, что лишенная своих буржуазных черт — командования мужчины и погребения женщины под бременем домашнего хозяйства, — лишенная этих черт парная семья, длительный союз во имя общего строительства жизни, рождения и воспитания детей есть единственная форма, которая нам нужна. И тот, кто хочет до конца выполнить свой долг — и политический, и рабочий, и человеческий, — должен основать именно такую семью.

Почему? При социалистическом строе мы можем сказать: обществу безразлично, как вы любите друг-друга, — любите, как вам хочется, а дети, которые от этого родятся, будут обеспечены самим обществом. Вот в чем особенность социалистического строя, вот что он сможет сказать нам. Не важно, как ведут себя отцы и матери. Родился ребенок, — общество его берет, те, у кого родительских чувств нет, могут о нем и не заботиться. Но мы сейчас не можем так сказать. Мы не можем сказать: граждане и гражданки, сходитесь, размножайтесь, мы о ваших детях позаботимся. Не можем. Мы в этом году 46 миллионов, — значительную часть нашего бюджета по РСФСР, чрезвычайно отягощающую и отражающуюся на всем деле народного образования, — тратим на содержание государственных сирот. Наши детские дома и сейчас экономически и педагогически неудовлетворительны, — a y нас сотни тысяч детей, столько же, сколько мы приютили, бегают еще по улицам в качестве беспризорных полуживотных, и мы не можем, мы не имеем средств их поймать, приручить и сделать их нормальными государственными детьми.

Можем ли мы при этих условиях говорить: плодитесь и множьтесь, мы позаботимся о детях? — Не можем.

Какое значение, какую цель может иметь революция, если она поранит деторождение, если уменьшит его, если будет оскудевать человеческий поток, если детей будет рождаться все меньше, если детей не будут кормить, если будет все больше и больше распространяться аборт, если беспризорность будет как парша разъедать наших детей? Зачем вся революция? На ком будет лежать, главным образом, в ближайшие годы тяжесть по воспитанию детей? — На родителях.

Советское правительство обязано сказать буквально всем: обязанность воспитывать детей, подрастающее поколение, на девяносто девять сотых лежит на родителях. Что следует из этого? Вспомним то, что Владимир Ильич называл пресловутой теорией «стакана воды». Некоторые передовые товарищи (среди них были и коммунисты) говорили: у нас все не по буржуазному. У буржуазии любовь — ухаживание, всякая романтика, вся эта домашняя пошлость семьи, верность друг другу, дети. Мы становимся на новую точку зрения. Мы отрицаем романтическую ценность любви, мы отрицаем эти тяжелые оковы. Любовь, это — вещь простая, вещь физиологическая, продиктованная природой, и нам также легко удовлетворить свои любовные вожделения, как выпить стакан воды. Вот что значит теория «стакана воды», теория глубоко эксплоататорская, теория мужской подлости.

Само собой понятно, никакой подлости, в том числе и мужской подлости, революция потерпеть не может. Мужчина не страдает от полового акта, для него это то же, что «выпить стакан воды». Женщина, выпив стакан воды, ничего от этого не потерпит, а от полового акта у нее бывают дети. Вот дети и есть центральное место всего вопроса.